Игорь Тальков-младший

Тальков-младший

Фото с сайта www.talkov-ml.ru. В статье здесь такие слова: «Игорь Тальков-младший не боится повторить судьбу отца. Он творит свою...»

Я позвонила Игорю Талькову в пятницу, чтобы договориться об интервью. Он обещал дать его в понедельник, сразу после завершения своего концерта в киевском дворце «Украина». Но беседа так и не состоялась — в воскресенье вечером в Санкт-Петербурге музыканта убили.

И вот через 14 лет я вошла в гостиничный номер и увидела живого, улыбающегося... Игоря Талькова. Правда, с дополнением — младшего. Сын — точная копия отца. Та же внешность, жесты, мимика, манера говорить. То же напускное разгильдяйство и открытая улыбка.

Знакомьтесь: 23-летний московский музыкант, композитор и аранжировщик, автор всех своих песен Игорь Игоревич Тальков. Сын своего отца...

Он не преминул заметить, что терпеть не может интервью с тех пор, как о нем написали: «Тальков-младший боится повторить судьбу отца». «Вот делать мне нечего — каждый день сижу и боюсь».

Ольга Кунгурцева, Всеволод Цымбал

«Бульвар Гордона»

Батя очень меня любил и хотел, чтобы я стал спортсменом

— С девяти лет только и слышу, что на детях природа отдыхает. Дальше — больше: малой Тальков на отцовских «минусовках» бабки зарабатывает. А я ни одной его аранжировки не использовал и не собираюсь. Хотя уже в 17 лет мог стать весьма известным и богатым артистом. Серьезные фирмы предлагали хорошие контракты — только согласись переиздать отцовские альбомы. Но, во-первых, в моем исполнении его песни получаются гораздо хуже. А во-вторых, куда интереснее петь о том, что пережил сам. А ежели желаете слушать Талькова-старшего, пожалуйста — ставьте диск и наслаждайтесь оригиналом.

Я пытаюсь стать отдельной творческой единицей. Хотя не без того, что люди часто просят спеть «Летний дождь», «Спасательный круг»... Но я пою их только в собственных аранжировках в стиле рэггей — отец, кстати, тоже любил экспериментировать. Пишу с 15 лет. Недавно собрал коллектив музыкантов, а это процесс довольно-таки мучительный. Мы выпустили первый альбом и — еще похвастаюсь — в Харькове сняли первый клип: «Седьмой день».

— Почему клип снят в Украине, а не в Москве?

— Потому что с такими людьми здесь познакомился — сказка. А в Москве все дорого, безвкусно и безыдейно. Народ исписался, начал откровенно халтурить.

— Отец хотел видеть вас именно музыкантом?

— Это ж как надо ненавидеть своего ребенка, чтобы желать ему такое! Нет, батя меня любил и мечтал, чтобы стал я спортсменом. Я долго занимался тайкван-до. Но как-то на тренировке учитель поставил меня в пару со своей дочерью, и я случайно изо всей силы пяткой саданул ей в глаз.

— Выбили?

— Обошлось. Но из секции меня выгнали. Я обиделся и... всерьез увлекся музыкой.

— Зарядку-то хоть по утрам делаете?

— Пытаюсь. Мы живем на 24-м этаже, и каждый день я сбегаю по лестнице вниз, а затем в том же темпе бегу наверх. Со временем надеюсь увеличить число спусков-подъемов до 10.

— Живете вместе с мамой?

— С мамой и женой в однокомнатной квартире. Мы с Настей — две творческие единицы: она — художник, я — музыкант.

— Почему не поберегли себя и так рано женились?

— Раньше думал, что со мной этого никогда не произойдет. Ну а со временем понял, что каждый уважающий себя мужик должен сходить в загс. И сделать это в первую очередь для того, чтобы его девушка чувствовала себя нормальным человеком. Иначе с ней как с дурочкой обращаются. Дескать: «А ты кто такая?» — «А я его девушка». — «Ну, коли так, пошла ты...» Жена — это другое, это звучит гордо.

— Настя взяла вашу фамилию?

— Да. Теперь по всей России ровно 10 Тальковых. Половина — наши родственники, половина — однофамильцы.

— У вашего отца были еще дети?

— Нет. Хотя после его гибели мне постоянно предъявляли папочкиных внебрачных отпрысков. Еще было нашествие невероятного количества экзальтированных дам, которые нам с мамой снисходительно объясняли: «Надеюсь, вы в курсе, что все свои песни Игорь посвятил только мне?» (Хохочет).

— На могиле Игоря Талькова на Ваганьковском до сих пор дежурят его страстные поклонники. Вас это не напрягает?

— Там место очень удобное, соседство хорошее — рядом могила Яшина, трое ребят, погибших во время защиты Белого дома, похоронены. Нам его Иосиф Давыдович Кобзон выхлопотал. Отца хотели похоронить намного дальше от входа. Но на Ваганьковском бываю крайне редко, поскольку считаю: в земле лежат только кости. А душа, память, они все время рядом, и у меня с отцом постоянный контакт.

— Какие детские воспоминания о нем вы сохранили?

— После 1987 года я уже редко видел отца — он много гастролировал. А до этого меня постоянно пугали его фотографией: дескать, папа все видит, приедет и даст по жопе. Когда фото перестало действовать, начали стращать диктофоном: «Сейчас мы весь твой выпендреж запишем, папа послушает и всыплет».

— Часто всыпал?

— Один раз. Я сломал проигрыватель и свалил шкоду на младшего двоюродного брата. Когда все выяснилось, отец выдал по-взрослому, по-мужски. Шлепком не обошлось.

— Так вы, Тальков-младший, шкодливеньким росли?

— Очень, особенно после папиной гибели. Меня тогда засюсюкали, затискали до невозможности: «Кровинушка ты наша, сиротинушка, а-а-а...» Я плюнул и ушел из дому на улицу. Нашел каких-то непонятных пацанов: «Здрасьте, я здесь живу, меня зовут Игорь». — «Да пошел ты!»

— Ребята знали вашу фамилию?

— Им было по барабану. Я вообще очень злюсь, когда ко мне прилюдно обращаются по фамилии. Вот бабуля это дело страсть как полюбляет. Кому ни попадя рассказывает, что она — мама Талькова. Даже пассажирам в купе.

— Но в школе вас явно выделяли?

— Меня там настолько редко видели, что даже годовой журнал переписали, дабы из-за одного разгильдяя не портить общую картину посещаемости. Хотя мне не составляло особого труда прийти и написать на пятерку контрольную. Просто я отказывался понимать, чего они там так долго мусолят? Ну как можно в 12 лет читать серьезную классику, в которой бурлят настоящие взрослые страсти и эмоции? Доходило до того, что меня отец на целый год из школы забрал, чтобы я дома с преподавателями занимался. Боже, как я тогда кайфовал! Рано вставать не надо, уроки учить необязательно. С педагогами мы все больше философствовали.

У отца не было друзей, но после его гибели многие известные люди клялись нам с мамой в вечной любви

— А почему он вас забрал?

— Учился я из рук вон плохо, но это еще не все. Отец увидел учебник «Родное слово», на обложке которого (только вдумайтесь!) впереди войска красовался Александр Невский, гордо поднимающий красный флаг с... серпом и молотом. Его это безумно заинтриговало. А прочитав разделы про подвиги революционеров, он так разозлился, что разодрал книжицу в клочья. Пытался писать издателям опровержение, но быстро понял, что занимается глупостями, и просто забрал меня из школы.

Вдобавок отца задолбали жалобы учителей на то, что его сын носит длинные волосы. Он постоянно передавал мне объяснительные записки: мол, извините, но мне кажется, что длина волос абсолютно не влияет на интеллектуальные способности человека. Давайте вспомним Тургенева, Гоголя. Они тоже были не с короткими стрижками.

После гибели отца я пропустил в школе еще один год. А затем ушел в специальную, с английским уклоном. Когда сообщил об этом своему бывшему директору, тот несказанно обрадовался: «Я так и думал, что ты в спецшколе для умственно отсталых. Удивительно еще, что не в колонии для малолетних преступников. Поздравляю».

— Неужто все эти годы вам не помогала знаменитая фамилия?

— Наверное, я получил такое воспитание, когда батины лавры не ставишь себе в заслугу. Когда говорили: «Спасибо за отца», я искренне не понимал, за что меня-то благодарить?

— У него было много друзей?

— Если честно, их у него вообще не было, разве что несколько из детства. Но в первые годы после его гибели у нас дома перебывали абсолютно все известные люди страны. Клялись в вечной любви и преданности, обещали нам с мамой любую поддержку. Дома до сих пор хранится множество статей, где они обрыдались в своих чувствах. Зато сейчас этой темы стараются избегать. Ничего не поделаешь — мода на Талькова прошла.

— Надеюсь, это не касается хорошего приятеля вашего отца Андрея Державина?

— Он, по крайней мере, гадостей не делал и на первых порах действительно помогал. У отца были отличные отношения со всеми нормальными людьми, лишенными пафосных понтов.

Маргарите Тереховой посвящена не одна песня отца

Маргарита Терехова

Маргарита Терехова на обложке «Экрана» (№15,1990)

— Правда, что у него была большая любовь с Маргаритой Тереховой?

— Да. И ей посвящена не одна песня. Но тогда я был еще слишком мал, чтобы все воспринимать всерьез, а сейчас не хочу ничего домысливать. Все свои чувства отец изливал в песнях. И главные из них, такие, как «Моя любовь», посвящены маме.

— Ваши родители не состояли в официальном разводе?

— Нет. Хотя периоды бывали самые разные. Порой жили под одной крышей как брат и сестра. Ну а что делать, если влюбляешься? Это в первую очередь доставляет огорчения самому себе: тебя и домой тянет, где все родное, где тебя ждут, и к любимой... Я, кстати, такой же.

— Какие женщины нравились отцу?

— Ой, там разные... И модели были, и не только. Да ладно, что уже об этом...

В последние годы ему не до того было: много работал, наладил отношения с самим собой, нашел определенный внутренний компромисс. Вот тогда у них с мамой действительно была настоящая семейная идиллия.

Отцу только-только официально разрешили выступать — до этого его часто с концертов снимали, могли и вовсе не дать песню допеть, выгоняли со сцены. В семье появились какие-то деньги, мы наконец могли помечтать о реальной квартире (жили-то всем скопом в однокомнатной хрущевке, еще и бабушка частенько ночевать оставалась).

Словом, добился того, о чем мечтал, планов было громадье. Кстати, очень помог Владимир Кириллович Молчанов. Творческая группа передачи «До и после полуночи» на свой страх и риск бесплатно, из архивных материалов смонтировала клип на песню «Россия» и показала его в прямом эфире. На то время такой клип тянул тысяч на 10 рублей. А программа «Взгляд» первой пригласила отца выступить на свой прямой эфир, и народ понял, что Тальков — не только «чистопрудник». Он раскрылся по-новому.

— Сильно злился, когда просили спеть «Чистые пруды»?

— Сатанел! Теперь и я страдаю от этого на своих концертах.

— Кажется, Тальков-старший мечтал открыть свой театр для того, чтобы помогать молодым талантливым ребятам, не имеющим возможности пробиться?

— Да. У нас ведь многие и в 40 лет все значатся как «молодые начинающие артисты». Как только встану на ноги, обязательно его идею воплощу в жизнь.

Часто думаю: может, это заговор какой-то против тех, кто поет песни со смыслом, такие, которые могут влиять на чувства и разум? То, что навязывает телевидение, ведет к полной деградации личности. Редакторы на радиостанциях и телеканалах, в основном бывшие комсюки, которые не имеют к творчеству никакого отношения и видят в артистах только конверты с бабками. Это про них батя спел: «Перестроились комсорги — в шоу-бизнес подались...» Бесконечные сериалы, ток-шоу... Ученые доказали, что все это способствует развитию синдрома Дауна. И как, спрашивается, музыке пробиться через маразм?

— Скажите, а чем сейчас занимаются соратники отца по группе «Спасательный круг»?

— Кто-то пишет аранжировки, кто-то уехал в Штаты.

— В свое время ваш отец ушел работать таксистом от безысходности, когда ему полностью перекрыли кислород?

— (Смеется). Он таксистом никогда не работал. Просто как-то прикололся: «Не будет на жизнь хватать — пойду в таксисты», — ну и пошло-поехало. Хотя свой «БМВ» водил мастерски. Я это от него унаследовал, правда, своей машины у меня нет.

— А где отцовская?

— Отец был «крутой» бизнесмен, поэтому ему влегкую впарили тачку, которая съедала столько денег, что дешевле было две новые приобрести. На ней до отца лет 15 бандюки гоняли. Мама долго хранила ее как реликвию, а когда поняла, что через год та просто рассыплется, продала за копейки.

— На какие деньга ваша семья жила после смерти кормильца?

— Что об этом вспоминать! Порой маме элементарно не хватало каких-то копеек, чтобы дать мне на школьный завтрак. Но нам было не привыкать: мы и при отце часто жили с пустым холодильником. Хорошо, что семья дружная. Бабушка, к примеру, свою пенсию приносила.

— Вы не хотели обратиться к влиятельным людям, к тому же Кобзону?

— Мама отсекла это раз и навсегда. Разрешала лишь для меня небольшие подарки — кроссовки, жвачки... У нее всегда была идея фикс поставить меня на ноги, чтобы я был самым образованным, самым модным, самым лучшим.

Ситуация осложнилась тем, что в свое время отец запрещал маме где-либо учиться, работать — она была только женой. Когда его не стало, выяснилось, что делать она ничего не умеет.

Сегодня мы с ней могли все сделать грамотно — выпускать в год по одному синглу из неизвестных песен отца и жить безбедно. Ну а тогда и обвести вокруг пальца семейство Тальковых было проще простого. Приехали «добрые» люди, рассказали, что, предоставив им авторские права, мы с мамой уже через месяц будем в полном шоколаде. Она и подписалась на все это дело.

Выступая на Лубянке, папа объявил: «Сейчас я буду петь то, за что меня вами пугают»

— У кого-нибудь из вас было предчувствие будущей трагедии? Может быть, вещие сны снились?

— Да языки им всем поотрезать надо! Семья только и делала, что причитала да верещала: «Ой, да куда ты лезешь? Ой, да тебя убьют! Ой, поздно возвращаешься с концертов, на тебя нападут!» Со временем отец тоже начал повторять: «Сам знаю, что прибьют рано или поздно». А ведь плохие мысли материализуются, беду притягивают.

— Тальков-старший властям сильно мешал?

— Как ни странно, властям он как раз и не мешал. В 1989 году нам позвонили с Лубянки и пригласили его с гитарой, чтобы он дал там концерт. Бабушка тут же умчалась на кухню рыдать. И понять ее было можно: она помнила времена, когда после таких звонков люди просто пропадали без вести. А он сказал: «Лучше поеду и разберусь во всем на месте. Либо мне залитуют программу, либо посадят».

Вышел он там на сцену и объявил: «Сейчас я буду петь то, за что меня вами пугают». Аплодисменты были сдержанные. Ну а когда концерт закончился, ему пожали руку, программу утвердили, но напоследок предупредили: «Конечно, со сцены вы можете исполнять все что угодно. Но если то же самое брякнете где-нибудь в другом месте, вас тут же закроют. Причем надолго».

— Игорь, извините... Это правда, что дело закрыто и настоящий убийца до сих пор не найден?

— Чтобы скрыть как можно больше фактов и улик, расследование выстроили весьма хитро. О чем говорить, если главный подозреваемый сразу же после происшествия умчался вместе со следователем из Питера в Москву в черном «мерседесе» с затемненными стеклами? Понятно, что по дороге они обо всем договорились. Нас с мамой к делу и близко не подпустили. Я на какое-то время эту ситуацию отпустил, хотя твердо знаю: встану на ноги — обязательно подниму его вновь.

— Певица Азиза действительно была причастна?

— Она, кстати, и сейчас боится со мной встречаться. А зря, я нормально к ней отношусь. Ну что с женщины взять? Тут дело в другом. Отец пел политические песни, которые развенчивали прошлое. Это было выгодно Ельцину, который только-только пришел к власти — ему, кстати, очень нравилась песня «Господин Президент». Но в своих интервью отец часто повторял: «Теперь я буду говорить уже о дне сегодняшнем и останавливаться не собираюсь». А Талькова знать надо было — всегда шел до конца. Поэтому его следующие песни были бы раз в 100 круче «Господина Президента» и «России». И я не исключаю, что именно это было мотивом убийства.

На него и черносотенцы точили зуб. Весной 1991 года отца начали зазывать в общество «Память». Он вступать не собирался, но выступил на презентации их «Демократической газеты». Был сделан снимок. На следующий день СМИ раструбили на весь Союз, что Тальков стал членом «Памяти». Телефон у нас тут же заглох. Целое лето отец писал опровержения, доказывал, что он не политик, а свободный художник. Судя по всему, люди, затеявшие грязную потасовку, хотели заснять драку, в которой Тальков выглядел бы худшим образом, чтобы дискредитировать его в глазах миллионов людей. А там... Кто его знает, может, выстрел и впрямь оказался случайным. Все очень туманно.

Наверное, отец что-то предчувствовал. Садясь в самолет, он всегда говорил своим мужикам: «Не бойтесь, я с вами, поэтому точно не упадем. Если меня не станет, то только при большом стечении народа, а убийц никогда не найдут». Он шутил и дошутился...

Мама говорила, что незадолго до смерти он с кем-то жутко ругался по телефону: «Что вы все ко мне пристали? Мне и так не больше месяца жить осталось». При этом мама утверждает, что умирать он вовсе не собирался. Планов было море.

— Сколько лет было Игорю Владимировичу?

— Чуть-чуть не дожил до 35.

— В своей книге «Монолог» он рассказал о том, что однажды, возвращаясь домой, набрел на полуразвалившийся Храм Усекновения главы Иоанна Предтечи. И нашел там сбитый, поруганный, валяющийся на земле крест, принес его домой, привел в порядок. Святыня сохранилась?

— Да. И я хочу вернуть крест обратно. Папа ведь его спас — он не хотел, чтобы на нем матюки царапали и бычки тушили. Храм тот превратился в общественный туалет, с экскрементами да крысами. Отец говорил: «Начнут восстанавливать — верну». Он крест почистил, покрасил золотой краской, лаком покрыл.

Ко мне подошла пожилая женщина: «Игоречек, куда вы пропали?! Я вас лет 10 не видела»

— Как вы узнали о его гибели?

— Пришел домой с прогулки, а там все какие-то странные. Мама чужим голосом объяснила, что папы больше нет, в него стреляли. Я ничего не понял, подумал, что он в больнице и его обязательно спасут. Но мама сказала: «Нет. Это конец». Чтобы под ногами не путался, меня куда-то увели ночевать. А когда привели, дома, в нашей малюсенькой комнатушке уже стоял гроб. Затем начался сущий ад — похороны, плач, заколачивание гроба гвоздями, миллион людей, каждый что-то говорит...

— Актеров, певцов было много?

— Не то слово. Прощание проходило в «Олимпийском», где в ноябре у отца должны были состояться большие концерты. Он никогда не ощущал себя мегазвездой, которая войдет в историю, и все переживал, что не сможет собрать такой огромный зал. Оказывается, собрал, еще и как...

— Чем ваш дядя Владимир Владимирович занимается?

— Дядя... «Вишневый сад» Чехова читали? Так вот, он — вылитый Гаев.

— Они с братом похожи?

— Кто хочет, сходство находит, кто не хочет — не находит. Это, кстати, и меня касается. Мама работает на «Мосфильме», где ее очень любят, поэтому говорят, что я — копия матери. Но большинство, конечно, считает, что я — вылитый батя.

Несколько лет назад после концерта ко мне бросилась пожилая женщина. И радостно так говорит: «Игоречек, милый, я вас уже лет 10 не видела. Куда же вы пропали, почему новые песни не пишете? Да еще и бороду сбрили. Она вам так идет». Я был, конечно, в шоке, но ничего объяснять не стал.

Ну а сейчас уже другие истории случаются, все больше прикольные. После выступления девчонки окружают, по 15-16 лет: «Ой, вы такой красивый, вы такой талантливый! А правду говорят, что ваш папа тоже немножко пел?» (Хохочет).

— Скажите честно: сильно мешает шлейф известного имени, таланта, страшной гибели, доставшийся вам в наследство?

— Это очень сложный вопрос и однозначного ответа на него никогда не будет. Не шлейф это — крест. И если у каждого человека он один, то у меня их два. Один — отца Игоря Владимировича Талькова, второй — мой собственный.

Отцы и дети: «Бульвар Гордона», октябрь, 2005, №24, с.6-7

Библиотека