В связи с происшедшей трагедией в Санкт-Петербурге многие вопросы этого интервью приобрели противоположную окраску, а некоторые моменты, в том числе и первоначальное название, просто страшны по своему жизнеутверждающему оптимизму и легкомыслию. Но таков наш зыбкий мир. Поэтому, почти ничего не меняя, мы бы хотели показать Альбину Боголюбову такой, какой увидели ее в августовские дни конкурса «Ялта-91», когда Игорь Тальков был жив.
Не часто увидишь сцене девушку с саксофоном, к тому же еще так мастерски владеющую им, как Альбина Боголюбова, — одна из участниц конкурса «Ялта-91».
А.Боголюбова закончила музыкальное училище, выступала в составе группы «Рондо» продолжительное время работала саксофонисткой у Игоря Талькова, год назад начала петь песни собственного сочинения. В прошлом — мастер спорта по легкой атлетике. — Занимается изучением французского языка.
В эту исполнительницу мы просто влюбились, впервые увидев ее на репетиции ялтинского конкурса. Не обладая феноменальными вокальными данными, экстравагантной сценической внешностью, Альбина выигрышно выделялась на фоне «ярких» звонкоголосых исполнителей. В самом деле, конкурсанты ведь ведут борьбу не за приз «золотого соловья», а сам конкурс — это не только парад голосов и смотр творческой молодежи, но еще и поиск индивидуальностей. А Альбина Боголюбова принадлежит к числу тех людей, неординарность которых выражается во всем, — во внешности, в манерах, и, безусловно, в творчестве.
Есть в ней что-то неуловимое и от Талькова. То ли в аранжировках песен, в интонациях, то ли в какой-то необъяснимой таинственности во взгляде, а может, это связано со странным ощущением, что эти два разных человека «с одной звезды».
Но так или иначе, есть в Альбине и что-то свое, чисто «альбинистое» (как у Талькова — «тальковское»), что придает спортивной, явно не с видами на кордебалет девушке какой-то особенный шарм.
В целом жюри конкурса присудило не самые высокие баллы этой исполнительнице (не будем забывать, что сами оценки — еще не истина в последней инстанции), но был в его составе человек, который разглядел в Альбине Боголюбовой разносторонне талантливую личность. Это Яак Йола.
— Если бы я был западным продюсером и смотрел бы на всю эту компанию, то выделил бы Боголюбову. Это материал, из которого можно что-то делать. Она такая своеобразная. Не по голосовым данным, конечно. Голос — это такая элементарная вещь, на сегодняшний день. Нужен образ хороший. Все девушки у нас из серии или Ротару или Пугачевой. А эта девушка с саксофоном мне интересна, потому что она абсолютно новая. Это уже не та дешевая эстрада.
«Только сейчас, завтра будет поздно...» Беседуя с Альбиной в уютном баре ялтинского концертного зала «Юбилейный», мы и не предполагали, что эти строки из финальной песни гала-концерта будут иметь к нашему разговору самое прямое отношение.
Поскольку подписанный на следующий день двухгодичный контракт с Российской товарно-сырьевой биржей, на время которого из певицы пообещали сделать «звезду» мирового уровня, исключал возможность подобного интервью. Но это будет завтра. А пока мы вели тихую, «домашнюю» беседу за чашечкой кофе.
— Альбина, как у тебя хватает времени на музыку, спорт, французский язык?
— В общем-то, все эти занятия нужны для дела. Поэтому, кто ищет время тот всегда, найдет, мне кажется. Устаешь от чего-то одного, занимаешься другим. Опять устаешь, приходит вдохновение заниматься третьим. Потом всё вместе как-то сопоставляется, совмещается. Но со спортом я уже закончила давно.
— Ещё до музыкальной карьеры?
— Да. Травмы были просто.
— А что тебе всё-таки ближе?
— Вы знаете, если что-то из этого мне было бы не близко, я бы этим не занималась. Бывает, что пишешь стихи — получается. Бывает пишешь музыку — тоже получается.
— Поешь ты всего год, стихи пишешь давно?
— Давно. Сейчас должна выйти брошюра. В принципе, я пишу стихи, а не тексты песен. Иногда тексты получаются, если музыка совпадает. А в основном это все стихи. И их достаточно много.
— И, наверно, еще много неисполненных собственных песен?
— Конечно, поэтому, когда люди подходят к предлагают либо стихи, либо песни, приходится говорить, что я свои-то не успеваю спеть.
— Саксофон — это, пожалуй, один из самых сложных инструментов, тем более для женщины...
— Достаточно сложный. Но у меня уже есть опыт. Сначала было трудно. Он казался мне тяжелым, у меня болели шея, руки, губы, язык, голова. А сейчас я на нем играю, как говорю. Мне просто приятно. Это даже не работа, а удовольствие. Кроме того, мне очень повезло, что я чувствую его хорошо. Ведь, есть масса людей, которые просто технари. Они играют всевозможные звуки, пассажи, но, нет такой «вкуснятинки», понимаете?
— И все же, обладая мастерством игры на таком инструменте, у тебя появилась потребность еще и петь...
— Для чего мне это? Ну, наверное, потому что людям нравится то, что я делаю. А саксофон — это уже немного пройденный этап.
— Петь ты начала, еще работая у Талькова?
— Да. У него же первое отделение политическое, а второе — попсовое. В серединочке, пока он покурит, отдохнет, я пела песню и оставалась на второе отделение играть на саксофоне. С Игорем было очень интересно работать. Он уже потом мне говорил, что чувствовал себя одиноким на сцене. Если мы смогли работать сольные концерты и людям было интересно видеть двоих человек два часа на сцене, значит, мы действительно как-то чувствовали друг друга.
— Это было, когда весь коллектив ушел от него в последний день перед его сольными концертами, в таком престижном зале, как «Россия»?
— Ушли все, кроме меня. Единственный, кто его поддерживал, — это я. Мы с ним отработали вдвоем все сольные концерты в «России». Это было страшное напряжение, он страшно нервничал, и я его успокаивала и все, что могла, делала на сцене. Первый концерт — это вообще было что-то, потому что мы отработали, и весь зал буквально вышел на сцену, нас окружили, и мы стояли вдвоем минут пятьдесят, давали автографы. Он на одном краю сцены, я на другом. Я кричала ему: «Игорь, ты жив?» Он отвечал, мне из этой толпы. То есть, люди поняли все. Потом мы еще отработали Кавказ, концертов тринадцать, наверное. В общем, довольно тяжело.
— Вы расстались мирно?
— По работе, я уверена, и он, и я тоскуем друг по другу. Но тут была другая причина.
— История знает случаи, когда музыканты расходились, я потом сходились снова. Теперь сольная карьера для тебя важнее?
— У меня очень много предложений в разные группы, к разным исполнителям. Но надо же как-то идти вперед, совершенствовать себя. Если действительно у меня не получится с пением, если придут люди и скажут: «Альбина, вот не нравишься ты нам совсем, все у тебя плохо, и не хотим мы тебя ни смотреть, ни слушать»... Тогда я пойду продавать пирожки.
— И саксофон бросишь?
— А саксофон брошу.
— Как, по-твоему, относится Игорь к твоему конкурсному выступлению?
— Я думаю, он за меня очень волнуется и переживает. Он почему-то очень уверен во мне.
— Как он относится к твоему вокалу?
— Когда он увидел, что мои песни могут жить и я могу петь, он меня очень долго в этом убеждал. Я его спросила: «Игорь, ведь у меня же нет голоса вокального». На что он сказал: «Альбина, у меня тоже его нет». Игорю очень нравилась песня «Ты просто спи». Он даже говорил: «Альбина, если б я не пел своих песен, ты бы мне дала ее спеть?» Так что мне его музыка очень нравилась, ему — моя, и это был просто чудесный синтез. Мне будет сложно найти в своей жизни такого музыкального партнера. То, что мы встретились, это просто здорово. Я очень многому у него научилась, потому что он работяга, умница и очень талантливый человек с большой энергетикой.
— И немножко даже с какой-то злостью...
— Ну, он зол на все, что окружает его вокруг. Он всегда недоволен собой, даже если все хорошо. Я всегда буду говорить о нем только самые добрые, хорошие слова, потому что иначе нельзя. Я думаю, у него тоже осталось не самое дурное воспоминание обо мне, о моей работе.
— Работа с И.Тальковым как-то повлияла па твое композиторское творчество?
— На композиторское — нет, ни в коем случае. Моя манера — это моя манера. Манера Игоря — это его манера. Он мелодист. И я, в принципе, тоже. Это у нас совпадало с ним.
— У тебя будет свой коллектив? Или хочешь работать одна?
— Пока я буду одна. Я выхожу с саксофоном, поэтому говорю, что мы вдвоем работаем. Я вообще умею двигаться...
— В «Песне старого извозчика» ты это очень наглядно показала...
— Песня смешная, да. Причем, я на конкурс выбрала песни, в которых не подвигаешься никак, хочется все время стоять или ходить.
— Чем собираешься заняться после конкурса?
— По идее, у меня должен быть Международный фестиваль. Не стану говорить, какой. Надо, к нему подготовиться. Если его не будет по каким-то причинам, будут гастроли. Я собираюсь писать музыку, стихи, играть на саксофоне, жить. А когда у меня появятся деньги, чтобы платить музыкантам, заведу музыкантов.