Так чем же был и остается так близок Высоцкий нашим многочисленным соотечественникам? Отчего цитаты из его песен и стихов так прочно утвердились в народной речи? Почему его песни слушают и поют в самых дальних уголках России, а могила поэта на Ваганьковском кладбище, за церковным алтарем, всегда утопает в живых цветах, хотя со дня его смерти прошло почти тридцать лет?
Невольно возвращаешься к предвзятому обобщению историка Олега Платонова: «Высоцкий был «глубоко чужд русскому, народу» (кроме, надо понимать, маргиналов, деформированных космополитизмом, и дегенерирующих «алкашей»).
Однако именно многотысячный русский народ в лице самых различных сословий вышел провожать Высоцкого в последний путь через всю Москву. Тогда по всей России, и даже в русской диаспоре Зарубежья, был траур и ощущение всеобщей подавленности. После смерти Сталина не было в России ни на одних гражданских похоронах подобного стечения народа. И не грех ли сравнивать наших замордованных режимом соотечественников, вышедших к гробу поэта по зову неподдельной сердечной любви и сострадания, с русофобствующими космополитами? Как раз тем, кто не любил Россию и презирал ее народ, смерть Высоцкого была глубоко безразлична или интересна лишь как сенсация.
В день смерти поэта все корабли Черноморского флота во всех акваториях мира приспустили свои флаги в знак траура. Это свидетельствовало только о том, что простым морякам нравились его стихи, и они искренне скорбели о постигшей их утрате. Высоцкий любил море и с большим теплом пел о тех, кто посвятил ему свою жизнь... Или же и личный состав Морфлота следует занести в списки русофобов? Правда несовместима с запрограммированной неприязнью по расово-партийному признаку, когда человека механически причисляют к врагам рода человеческого только на основании приблизительной четверти его еврейской крови по отцовской линии (а может, ее было меньше или больше — разве это важно?) и творческих ошибок, связанных с искренними духовными поисками и по-человечески вполне объяснимой нетвердостью перед различными дьявольскими искушениями.
И очень важно не ошибиться и не переборщить с огульным обвинительством тех, кто искренне, как мог, любил свой народ и с болью отражал его противоречивую и мучимую всеми грехами коллективную психологию.
