Цена независимости

Поэт знал себе цену, но никогда не навязывался в учителя человечества, как это делают многие кумиры, дорвавшиеся до власти над душами. Напротив, предпочитал всегда сам учиться у жизни, вникать в человеческие судьбы. Все слухи о том, что он «мотал срок», «быковал на зоне», «мочил фраеров», а где-то в гостях, «Как раненый зверь, // Напоследок чудил: // Выбил окна и дверь // И балкон уронил» («Ой, где был я вчера»), оказывались на поверку плодами недоброй обывательской фантазии («если пишет о ворах — значит, точно ворует; если пьет — так непременно еще и балконы в гостях роняет!..») Да, случалось, его доводили до резкости и даже до драк выходки тех или иных лиц — но это отнюдь не было показателем его повседневного поведения. Если ты пришел, например, в ресторан с женой, а к ней при тебе начали приставать, — что ты будешь делать? Говорить — простите, извините, я тут случайно, сейчас убегу?

Или — выходишь из театра после сыгранного спектакля, смертельно уставший и с букетом цветов, а у твоей машины проколоты колеса, а тот, кто все это сделал, стоит рядом и нагло ухмыляется?

Или — в доме у твоих друзей подвыпивший гость бросает тебе барским жестом в лицо смятые бумажные купюры: «Пой!» У поэта в таких ситуациях сразу же срабатывала нормальная мужская реакция. Но по своей природе Высоцкий был деликатным и тонким. И близкие это хорошо знали. Он обладал редким даром любви к окружающим, и это, наряду со способностью сопереживать чужому горю (личному или коллективному, неважно), предопределило успех его таланта.

Для поколений 60-70-х годов Высоцкий был знаковой фигурой. Его признали шахтер и академик, музыкант и аграрий, военный и врач, водитель и работник торговой сети. В чем же дело? А просто каждый человек нашел в нем часть своей души, что-то до боли родное и близкое (в этом смысле к поэту во многом подходит определение Достоевского, данное последним в «Дневнике писателя» одному самоотверженному врачу, которого любил весь город, — всечеловек). Многие говорили: «Когда нам было трудно, мы включали кассету с песнями Володи — и становилось легче. Всегда ощущалось живое врачующее слово и неподдельная любовь к ближнему».

А взять трагедию с подлодкой «Курск» — поэт как будто о ней написал песню «Спасите наши души!». Ее не раз и не два прокручивали по телевидению, когда шла речь о погибшем экипаже — и на глаза мужчин наворачивались слезы. А ведь прошло уже почти тридцать лет со дня смерти поэта! Это лишний раз доказывает, что настоящее творчество — вечно, и слово правды будет всегда исполнено силы:

Владимир Высоцкий был уникальным бытописателем советской эпохи. Однако его творчество не только отображало действительность — оно, в своем зрелом виде, пробуждало людей от социальной апатии и помогало обрести желание и волю бороться со злом в самых различных его проявлениях.

Говорят, что Высоцкий был лоялен к власти. Вряд ли. Просто лишний раз не желал с ней связываться. А она, власть, его не забывала. И поначалу хотела посадить «на литую цепь почета», сделав «положительным» лидером для советской молодежи. Именно с этой целью в 1970 году с ним встречалась министр культуры СССР Е.Фурцева. Но поэт отказался жить «как надо» и «строгать» песни наподобие:

Сразу после разговора с министром Высоцкий написал песню «Бег иноходца»: «Я скачу, но я скачу иначе...». За это власти, хотя и не преследовали его, но официально так и не признали. До самой смерти. Ведущий актер знаменитого московского театра не имел звания — не был «заслуженным», не говоря уж о «народном», хотя весь народ им восхищался. Не было издано ни одного сборника стихов. Вышло лишь несколько маленьких пластинок фирмы «Мелодия». Ну и еще некоторые периферийные газеты-малотиражки печатали его отдельные произведения.

Звание лауреата Государственной премии СССР артисту дали посмертно — и только в 1987 году. Но все официальное «невнимание» окупило прижизненное всенародное признание поэта.

А вообще Высоцкий политически был достаточно активен. Стоит вспомнить такие стихи-песни, как «Банька по-белому» или «А люди все роптали и роптали». Или вот — стихотворение без названия, написанное им незадолго до смерти под влиянием советско-афганского конфликта. В нем отражены не только личные переживания поэта. В строчках — наша общая боль тех лет: